Неточные совпадения
Хлестаков.
Скажите, пожалуйста, нет ли у вас каких-нибудь развлечений, обществ, где бы можно было, например, поиграть в
карты?
― Его поздравляли, ―
сказал высокий полковник. ― Второй Императорский приз; кабы мне такое счастие в
карты, как ему на лошадей.
— Ты сам выбери, что будем пить, —
сказал он, подавая ему
карту и глядя на него.
— Не изменить ли план, Левин? —
сказал он, остановив палец на
карте. И лицо его выражало серьезное недоумение. — Хороши ли устрицы? Ты смотри.
— Благодарю, —
сказал Грэй, вздохнув, как развязанный. — Мне именно недоставало звуков вашего простого, умного голоса. Это как холодная вода. Пантен, сообщите людям, что сегодня мы поднимаем якорь и переходим в устья Лилианы, миль десять отсюда. Ее течение перебито сплошными мелями. Проникнуть в устье можно лишь с моря. Придите за
картой. Лоцмана не брать. Пока все… Да, выгодный фрахт мне нужен как прошлогодний снег. Можете передать это маклеру. Я отправляюсь в город, где пробуду до вечера.
— Что, что, Иван Игнатьич? —
сказала комендантша, которая в углу гадала в
карты, — я не вслушалась.
— Да кто его презирает? — возразил Базаров. — А я все-таки
скажу, что человек, который всю свою жизнь поставил на
карту женской любви и, когда ему эту
карту убили, раскис и опустился до того, что ни на что не стал способен, этакой человек — не мужчина, не самец. Ты говоришь, что он несчастлив: тебе лучше знать; но дурь из него не вся вышла. Я уверен, что он не шутя воображает себя дельным человеком, потому что читает Галиньяшку и раз в месяц избавит мужика от экзекуции.
— Представьте, он — спит! —
сказала она, пожимая плечами. — Хотел переодеться, но свалился на кушетку и — уснул, точно кот. Вы, пожалуйста; не думайте, что это от неуважения к вам! Просто: он всю ночь играл в
карты, явился домой в десять утра, пьяный, хотел лечь спать, но вспомнил про вас, звонил в гостиницу, к вам, в больницу… затем отправился на кладбище.
— Вот так — вторую неделю, — полушепотом
сказал следователь, собирая
карты. — Отдыхает после госпиталя. Ранен и контужен.
Самгин не решился отказаться да и не имел причины, — ему тоже было скучно. В
карты играли долго и скучно, сначала в преферанс, а затем в стуколку. За все время игры следователь
сказал только одну фразу...
— Ну, —
сказал он, не понижая голоса, — о ней все собаки лают, курицы кудакают, даже свиньи хрюкать начали. Скучно, батя! Делать нечего. В
карты играть — надоело, давайте сделаем революцию, что ли? Я эту публику понимаю. Идут в революцию, как неверующие церковь посещают или участвуют в крестных ходах. Вы знаете — рассказ напечатал я, — не читали?
Самгин повел ее в «Эрмитаж»; стол она выбрала среди зала на самом видном месте, а когда лакей подал
карту,
сказала ему с обаятельнейшей улыбкой, громко...
— Идем, идем, —
сказал он, подхватив Ногайцева под руку и увел в гостиную. Там они, рыженькая дама и Орехова, сели играть в
карты, а Краснов, тихонько покачивая головою, занавесив глаза ресницами,
сказал Тосе...
— Этот парижский пижон, Турчанинов, правильно
сказал: «Для человека необходима отвлекающая точка». Бог, что ли, музыка, игра в
карты…
— О, буржуа-иностранцы не посещают наш квартал, — пренебрежительно ответила она. Солдат и лысый, перестав играть в
карты, замолчали. Не глядя на них, Самгин чувствовал — они ждут, что он
скажет. И, как это нередко бывало с ним, он
сказал...
— Ничего. Вышла дорога, потом какая-то толпа, и везде блондин, везде… Я вся покраснела, когда она при Кате вдруг
сказала, что обо мне думает бубновый король. Когда она хотела говорить, о ком я думаю, я смешала
карты и убежала. Ты думаешь обо мне? — вдруг спросила она.
— Нет. Гадала! —
сказала она. — Графинина экономка была вчера; она умеет гадать на
картах, и я попросила.
— Оставим этот разговор, —
сказал Райский, — а то опять оба на стену полезем, чуть не до драки. Я не понимаю твоих
карт, и ты вправе назвать меня невеждой. Не суйся же и ты судить и рядить о красоте. Всякий по-своему наслаждается и картиной, и статуей, и живой красотой женщины: твой Иван Петрович так, я иначе, а ты никак, — ну, и при тебе!
Губернатор ласково хлопнул рукой по его ладони и повел к себе, показал экипаж, удобный и покойный, —
сказал, что и кухня поедет за ним, и
карты захватит. «В пикет будем сражаться, — прибавил он, — и мне веселее ехать, чем с одним секретарем, которому много будет дела».
— Ей-богу, не знаю: если это игра, так она похожа на ту, когда человек ставит последний грош на
карту, а другой рукой щупает пистолет в кармане. Дай руку, тронь сердце, пульс и
скажи, как называется эта игра? Хочешь прекратить пытку:
скажи всю правду — и страсти нет, я покоен, буду сам смеяться с тобой и уезжаю завтра же. Я шел, чтоб
сказать тебе это…
«Вот ведь это кто все рассказывает о голубом небе да о тепле!» —
сказал Лосев. «Где же тепло? Подавайте голубое небо и тепло!..» — приставал я. Но дед маленькими своими шажками проворно пошел к
карте и начал мерять по ней циркулем градусы да чертить карандашом. «Слышите ли?» —
сказал я ему.
Смотрите вы на все эти чудеса, миры и огни, и, ослепленные, уничтоженные величием, но богатые и счастливые небывалыми грезами, стоите, как статуя, и шепчете задумчиво: «Нет, этого не
сказали мне ни
карты, ни англичане, ни американцы, ни мои учители; говорило, но бледно и смутно, только одно чуткое поэтическое чувство; оно таинственно манило меня еще ребенком сюда и шептало...
— Да, у них есть что-то вроде
карт, —
сказал он, — даже нищие, и те играют как-то стружками или щепками и проигрываются дотла.
Чтобы согласить эту разноголосицу, Льода вдруг предложил
сказать, что корвет из Камчатки, а мы из Петербурга вышли в одно время. «Лучше будет, когда
скажете, что и пришли в одно время, в три месяца». Ему показали
карту и объяснили, что из Камчатки можно прийти в неделю, в две, а из Петербурга в полгода. Он сконфузился и стал сам смеяться над собой.
«Я покажу вам свою геологическую
карту», —
сказал он и ушел за ней домой.
— Ах, я усмехнулся совсем другому. Видите, чему я усмехнулся: я недавно прочел один отзыв одного заграничного немца, жившего в России, об нашей теперешней учащейся молодежи: «Покажите вы, — он пишет, — русскому школьнику
карту звездного неба, о которой он до тех пор не имел никакого понятия, и он завтра же возвратит вам эту
карту исправленною». Никаких знаний и беззаветное самомнение — вот что хотел
сказать немец про русского школьника.
Но он действительно держал себя так, как, по мнению Марьи Алексевны, мог держать себя только человек в ее собственном роде; ведь он молодой, бойкий человек, не запускал глаз за корсет очень хорошенькой девушки, не таскался за нею по следам, играл с Марьею Алексевною в
карты без отговорок, не отзывался, что «лучше я посижу с Верою Павловною», рассуждал о вещах в духе, который казался Марье Алексевне ее собственным духом; подобно ей, он говорил, что все на свете делается для выгоды, что, когда плут плутует, нечего тут приходить в азарт и вопиять о принципах чести, которые следовало бы соблюдать этому плуту, что и сам плут вовсе не напрасно плут, а таким ему и надобно быть по его обстоятельствам, что не быть ему плутом, — не говоря уж о том, что это невозможно, — было бы нелепо, просто
сказать глупо с его стороны.
— Право? —
сказала графиня, с видом большой внимательности; — а ты, мой друг, попадешь ли в
карту на тридцати шагах?
Через час времени жандарм воротился и
сказал, что граф Апраксин велел отвести комнату. Подождал я часа два, никто не приходил, и опять отправил жандарма. Он пришел с ответом, что полковник Поль, которому генерал приказал отвести мне квартиру, в дворянском клубе играет в
карты и что квартиры до завтра отвести нельзя.
Действительно, он
сказал правду: комната была не только не очень хороша, но прескверная. Выбора не было; я отворил окно и сошел на минуту в залу. Там все еще пили, кричали, играли в
карты и домино какие-то французы. Немец колоссального роста, которого я видал, подошел ко мне и спросил, имею ли я время с ним поговорить наедине, что ему нужно мне сообщить что-то особенно важное.
Судьба крепостных решалась каждую ночь в «адской комнате» клуба, где шла азартная игра, где жизнь имений и людей зависела от одной
карты, от одного очка… а иногда даже — от ловкости банкомета, умеющего быстротой рук «исправлять ошибки фортуны», как выражался Федор Толстой, «Американец», завсегдатай «адской комнаты»… Тот самый, о котором Грибоедов
сказал...
Когда началось восстание, наше сближение продолжалось. Он глубоко верил, что поляки должны победить и что старая Польша будет восстановлена в прежнем блеске. Раз кто-то из русских учеников
сказал при нем, что Россия — самое большое государство в Европе. Я тогда еще не знал этой особенности своего отечества, и мы с Кучальским тотчас же отправились к
карте, чтобы проверить это сообщение. Я и теперь помню непреклонную уверенность, с которой Кучальский
сказал после обозрения
карты...
Она села играть в
карты с нею и Гедеоновским, а Марфа Тимофеевна увела Лизу к себе наверх,
сказав, что на ней лица нету, что у ней, должно быть, болит голова.
— А дом где? А всякое обзаведенье? А деньги? — накинулся на него Зыков с ожесточением. — Тебе руки-то отрубить надо было, когда ты в
карты стал играть, да мадеру стал лакать, да пустяками стал заниматься… В чьем дому сейчас Ермошка-кабатчик как клоп раздулся? Ну-ка,
скажи, а?..
— Вот что, брательники… Поедемте-ка лучше к девочкам, это будет вернее, —
сказал решительно старый студент Лихонин, высокий, сутуловатый, хмурый и бородатый малый. По убеждениям он был анархист-теоретик, а по призванию — страстный игрок на бильярде, на бегах и в
карты, — игрок с очень широким, фатальным размахом. Только накануне он выиграл в купеческом клубе около тысячи рублей в макао, и эти деньги еще жгли ему руки.
Катерина Борисовна тихо
сказала моей матери, что игра в
карты с самим собою составляет единственное удовольствие ее несчастного брата и что он играет мастерски; в доказательство же своих слов попросила мужа поиграть с ее братом в пикет.
— Раз, два! —
сказал фокусник и повел по воздуху своей палочкой:
карта начальника губернии очутилась у m-me Пиколовой, а
карта m-me Пиколовой — у начальника губернии.
— Этот господин въявь передергивает и подтасовывает
карты, —
сказал инженер, вовсе не женируясь и прямо указывая на черного господина, так что тот даже обернулся на это. Павел ожидал, что между ними, пожалуй, произойдет история, но черноватый господин остался неподвижен и продолжал мрачно сопеть.
— Да, вели! Кстати,
скажите, — прибавил Салов, обращаясь к Павлу, — что, вы играете в
карты?
Она меня просила, чтобы я поутру послала
сказать вам, чтобы вы непременно приезжали играть в
карты; вот вы и приедете к ней, но на другого рода
карты —
карты страшные, тяжелые!..
— Очень рад с вами познакомиться! —
сказал он Вихрову, не поднимаясь, впрочем, с своего места и не переставая даже раскладывать
карты. — Извините, что не встаю: болен, подагра!
— Ну, так я и знал! Наперед знал, что все эти предварительные сведения — всё пустяки! Однако хорошо мы знаем наше отечество… можно
сказать! Посмотрите-ка, батюшка! вот эта
карта! вот на ней положение нашей льняной промышленности представлено, и против вашего уезда значится: льняная промышленность — слабо.
Стыдно
сказать, но делается как-то обидно и больно, когда разом целый кагал смотрит на вас, как на дурака. Не самое название смущает, а то указывание пальцами, которое вас преследует на каждом шагу. Вы имели, например, случай обыграть в
карты и не обыграли...
— Помещик из наших местов… Еще родителя ихнего знавал… — объяснял, следом за мной, Дерунов, по-видимому, все еще недоумевающим игрокам и,
сказав это, намуслил
карты и стукнул.
Потом он видел, как Николаев встал из-за
карт и, отведя Шурочку в сторону, долго что-то ей говорил с гневными жестами и со злым лицом. Она вдруг выпрямилась и
сказала ему несколько слов с непередаваемым выражением негодования и презрения. И этот большой сильный человек вдруг покорно съежился и отошел от нее с видом укрощенного, но затаившего злобу дикого животного.
— Ну-с, теперь за дело, —
сказал он, усаживаясь за стол, когда пришел его черед, и тасуя
карты.
„Батюшка, Демьян Иваныч, так и так, помоги!“ Выслушает Демьян Иваныч, посмеется начальнически: „Вы, мол, сукины дети, приказные, и деньгу-то сколотить не умеете, всё в кабак да в
карты!“ А потом и
скажет: „Ну, уж нечего делать, ступай в Шарковскую волость подать сбирать“.
Напротив того, он охотно позволит себе, выходя с
карты, выразиться: «Не с чего, так с бубен», или же, в затруднительных случаях, крякнуть и
сказать: «Тэ-э-кс».
Положение мое было критическое. Старик городничий судорожно сжимал левый кулак, и я со страхом ожидал, что он не выдержит, и в присутствии моем произойдет односторонний маневр. Я должен, однако ж, сознаться, что колебался недолго; и на этот раз, как всегда, я решился выйти из затруднения, разрубив узел, а не развязывая его. Или, короче
сказать, пожертвовал Гришкой в пользу своего собрата, с которым вел хлебосольство и играл в
карты…
— Позаймитесь, пожалуйста,
картами, —
сказал он при этом, — признаться, в приказе эта часть была в некотором запущении;
карты хранились в кладовой казначейства и были всегда сыры. Между тем потребность в них, как вам известно, не оскудевает.